Олимп - Страница 157

157

– Жаль, Хокенберри нас бросил, – посетовал Манмут. – Его ДНК, пусть даже восстановленная олимпийцами или еще кем-нибудь, все же могла бы спасти нас от орбитальных лейкоцитов.

– Чтобы принять решение, у нас осталось чуть меньше одиннадцати часов, – промолвил Астиг-Че. – Потом корабль поравняется с орбитальным городом полярного кольца, и будет поздно сбрасывать шлюпку с подводной лодкой. Предлагаю вновь собраться через два часа и сделать окончательный выбор.

Заходя в грузовой подъемник вслед за товарищем, гигантский краб хлопнул европейца тяжелой дланью по плечу.

– Что ж, поздравляю, Стэнли, – передал Орфу. – Ты втянул меня в очередную передрягу!

46

Харман пережил битву при Ардис-холле в реальном времени.

Увиденная чужими глазами, услышанная чужими ушами туринская драма хотя и внушала сильные чувства, но всегда казалась чем-то далеким, не имеющим отношения к жизни. И вот развлечение обернулось адскими муками. Вместо нелепой и явно вымышленной Троянской осады будущий отец наблюдал сражение настоящее (он чувствовал, он точно знал это), причем события не то разворачивались прямо во время просмотра, не то подавались в очень свежей записи.

Более шести часов провел мужчина под пеленой, утратив связь с окружающей действительностью. Он видел все, начиная от нападения войниксов около полуночи – и почти до восхода солнца, когда в Ардисе бушевало пламя и маленький соньер улетал на север, унося его возлюбленную – израненную, истекающую кровью, потерявшую сознание Аду, которую погрузили на борт, словно мешок с нутряным салом.

Харман с изумлением разглядел в капитанской нише Петира (где же Ханна и Одиссей?) и не удержался от вопля, когда кто-то из войниксов запустил тяжелым камнем, и молодой человек замертво рухнул на землю. О, сколько их, колонистов и близких товарищей, не дожили до утра: юная Пеаен была убита булыжником, красавица Эмма, потеряв руку, сгорела вместе с Реманом в заградительной канаве, Салас погиб, Ламана свалили… Похоже, привезенное от Золотых Ворот Мачу-Пикчу оружие не изменило хода битвы против разбушевавшихся войниксов.

Зритель громко стонал под кроваво-красной повязкой.

Спустя шесть часов изображение остановилось. Мужчина поднялся и отшвырнул пелену прочь.

Маг снова исчез. Харман прошел в небольшую уборную, воспользовался причудливым унитазом, дернул за бронзовую цепь, повернул фарфоровую ручку крана, плеснул воды себе в лицо и принялся жадно пить из пригоршни. Потом еще раз обыскал двухэтажный вагон.

– Просперо! ПРОСПЕРО!!!

Рев отдавался эхом во всех металлических углах.

Избранник Ады распахнул рывком двери балкона, запрыгнул на лестницу (чихать он хотел на бездну под ногами) и быстро полез на крышу летящего сооружения.

Студеный воздух обжигал щеки. Пассажир «протуринил» целую ночь напролет, и теперь по правую руку от него вставало холодное золотое светило. Уходящие на север толстые тросы тянулись все выше. Харман застыл у края, глядя прямо перед собой и сознавая, что не только вагон, но и сами башни карабкались кверху, должно быть, в течение многих часов. Равнинные джунгли растаяли в ночи, а Эйфелева дорога поднялась на предгорья и уже оттуда двинулась по настоящим хребтам.

– Просперо!!!

Скалы, темневшие в сотнях футов под ногами, отозвались раскатистым эхом.

Мужчина стоял на крыше, пока солнце не оторвалось от горизонта на две ладони, но и тогда не сделалось теплее. Харман понял, что замерзает. Канатный путь завел его в края из камня, льда и небес; все, что могло расти и зеленеть, осталось позади. Пассажир заглянул за край и увидел огромную ледяную реку: глетчер – так именовалось это явление в книге, которую он однажды «проглотил». Точно белая змея вилась между скал и заснеженных пиков, отражая слепящее солнце, морщась черными бороздами, увлекая за собой обломки утесов. Кое-где поток разрезали остроконечные каменные клинья.

С канатов над головой облетала, раскалываясь, крепкая наледь. Даже колеса маховиков гудели как-то холодно, по-особенному. На крыше качающегося вагона и на сбегающих книзу ступенях блестела прозрачная корка. Мужчина подполз к лестнице на больных руках, осторожно спустился, дрожа всем телом, раскачался, спрыгнул на заиндевелый балкон и шатко вошел в натопленную комнату.

Старец в синем халате стоял у камина, где жарко пылали дрова, и грел руки.

Несколько минут Харман стоял у стеклянных дверей, увитых кружевными морозными узорами. Его трясло от гнева и от озноба. Броситься на похитителя? Да, но как не хотелось очнуться на полу через десять минут, когда на счету каждое мгновение.

– Владыка Просперо, – усилием воли пленник заставил себя говорить учтиво и убедительно, – я согласен сделать все, что вы пожелаете. Я расшибусь в лепешку, но стану тем, кем вы скажете. Клянусь вам жизнью нерожденного сына или дочери. Только, пожалуйста, верните меня в Ардис. Моя жена ранена, возможно, умирает, и я ей нужен.

– Нет, – отрезал маг.

Харман устремился вперед. Сейчас он выбьет чертовы мозги из лысой башки старикана его же собственной палкой. Сейчас он…

В этот раз мужчина не потерял сознания. Высокое напряжение швырнуло его через комнату. Отскочив от упругой кушетки, супруг Ады оказался на четвереньках на затейливом ковре. Перед глазами поплыли алые круги. Харман зарычал и поднялся снова.

– В следующий раз останешься без ноги, – предупредил Просперо невозмутимым, будничным, совершенно не вызывающим сомнения тоном. – Так что к женщине своей не побежишь, а поскачешь.

157