Олимп - Страница 291

291

Интересно, что сказала бы Елена о нашей таверне? Название «Домби и сын» предложил Найтенгельзер. На мой вкус, чересчур изысканно. Зато от клиентов отбоя нет. Здесь довольно чисто по сравнению с остальными питейными заведениями, что натыканы по речному берегу словно черепица на старой крыше. Наши барменши служат за стойкой, а не торгуют любовью – по крайней мере в рабочее время и на рабочем месте. Пиво – тоже лучшее, какое мы только смогли достать. Его выпускает еще одно из предприятий Ханны; по слухам, она превратилась в первую миллионершу новой эры. Очевидно, изучила брожение одновременно с литьем металлов и скульптурой. Только не спрашивайте меня зачем.

Теперь понимаете, почему я до сих пор тяну с началом серьезного эпоса? Никак не могу придерживаться четкой сюжетной линии. Все время куда-то виляю.

Надо будет когда-нибудь привести Елену сюда: любопытно, что она скажет? Если верить молве, дочь Зевса остригла волосы, переоделась юношей и удрала в Дельфы с Гектором и Фразимедом, и теперь оба следуют за ней по пятам, как щенки за костью. (Вот вам еще одна причина, почему стопорится затея с книгой: мне никогда не удавались метафоры и сравнения. Я просто троп ически неполноценен, как выразился однажды Найтенгельзер. Ладно, проехали.)

Хотя, черт, при чем тут молва? Сам знаю. Елена отправилась в экспедицию, я же видел. Загар и короткая стрижка ей очень к лицу. Честное слово. Она изменилась, но выглядит здоровой и очень красивой.

Я мог бы еще порассказать о нашей таверне, об Ардис-тауне, о том, что собой представляет политика во младенчестве (такая же вонючая и беспомощная), о местных обитателях – евреях и греках, наделенных и не наделенных функциями, верующих и циниках… Но все это не имеет отношения к нашей истории.

Кроме того, нынешним вечером я узнаю, что не принадлежу к числу настоящих рассказчиков. Я не избранный Бард. Понимаю, мои слова кажутся полным вздором, но погодите немного, и вам станет ясно, о чем речь.

Последние восемнадцать лет, особенно первые одиннадцать из них, дались мне нелегко. Эмоционально и психологически я чувствую себя таким же измятым, потертым и поцарапанным, как панцирь Орфу с Ио. (Большую часть времени старина Орфу живет в Ардисе, на холме. Вы с ним позже увидитесь. Моравек хочет посмотреть пьесу. Каждый день после обеда он собирает ребятишек. Вот что натолкнуло вашего покорного слугу на грустную мысль: оказывается, долгие годы преподавания и служения Музе не превращают человека в избранного. Настала пора, и я не в состоянии поведать даже ту самую историю.)

О да, последние восемнадцать лет, особенно первые одиннадцать, были очень тяжелыми, но зато и обогатили меня. Надеюсь, обогатят и вас тоже, если вы дослушаете эту историю. Если нет – не моя вина, я отрекаюсь от роли рассказчика. Впрочем, готов поделиться своими воспоминаниями с любым, кто пожелает.

Прошу прощения. Мне пора. Кожевники возвращаются после дневной смены, чуете запах? Одна из моих барменш заболела, другая только что сбежала с юным афинянином, переселившимся в наши края после Дельф, и… в общем, сегодня у нас не хватает рук. Бармен заступает на вечернюю смену через сорок пять минут, а до тех пор мне нужно разлить пиво из бочек и самому нарезать мясо для сандвичей.

Меня зовут Томас Хокенберри, Д.Ф., и, по-моему, Д.Ф. расшифровывается как: «Доливай, философ».

Извините. Чувство юмора никогда не относилось к числу моих сильных сторон, если не считать парочки каламбуров и вымученных шуточек.

Увидимся перед началом пьесы, когда будет звучать история.

95

Семь лет и пять месяцев после Падения Илиона

В день постановки супругу Ады пришлось наведаться в Суходол. После ленча мужчина натянул термокожу, облачился в боевой костюм, взял в арсенале Ардис-холла энергетическое оружие и свободно факсовал в Антарктику.

Раскопки стаз-купола «постов» шли полным ходом. Шагая между огромными экскаваторами, стараясь не попасть под посадочные струи транспортных шершней, мужчина едва мог поверить, что восемь с половиной лет назад бывал в той же самой долине вместе с юной Адой, невероятно юной Ханной и беспомощным увальнем Даэманом, разыскивая следы таинственной Вечной Жидовки, которую, как оказалось, звали Сейви.

Голубой купол частично был погребен под валуном, где старуха нацарапала координаты своего жилища в айсберге, уже тогда зная, что Харман – единственный из «старомодных» землян – сумеет прочесть ее закорючки.

Руководили раскопками Раман и Алкиной, отлично знавшие свое дело. Муж Ады еще раз вместе с ними прошелся по списку, желая удостовериться, что им известно, куда что отправить. Арсенал энергетического оружия предназначался для Хьюз-тауна и Чома, термокожу надлежало переслать в Беллинбад, вездеходы были обещаны Уланбату, а Новый Илион подавал настоятельный запрос на дротиковые винтовки.

Харман усмехнулся. Еще лет десять, и троянцы с греками освоят все технологии, доступные «старомодным», даже научатся факсовать через павильоны. Дельфийская команда уже отыскала узел возле Олимпа… Нет, не горы, а древнего города, где проводились Игры.

«Что ж, – подумал мужчина, – остается лишь одно: всегда опережать их хотя бы на пару шагов, и не только в отношении техники».

Настала пора возвращаться. Но сначала – еще одна короткая остановка. Харман простился с Алкиноем и Раманом и свободно факсовал прочь.

Супруг Ады вернулся к Золотым Воротам, туда, где семь с половиной лет назад возродился к новой жизни. Мужчина перенесся на линию хребта по ту сторону долины от подвесного моста и развалин Мачу-Пикчу. Он без устали мог любоваться старинной постройкой, увитой еле видными издалека зелеными пузырями, однако на этот раз Харман не просто искал поэтических ощущений.

291