Олимп - Страница 51

Ахейцы с троянцами – по отдельности, но не пытаясь ввязываться в борьбу раньше времени, – покидали Дыру длинными рядами, как пешим строем, так и на колесницах. Видимо, получили приказы из Илиона и с побережья: срочно покинуть передовую линию битвы с богами, дабы вернуться и вновь противостоять друг другу.

Пентесилею их перемещения не трогали. Она стремилась к единственной цели – убить Ахиллеса. И горе тому ахейцу или троянцу, который по глупости вздумает встать на пути! Царица отправила в сумрачный дом Аида легионы мужей, и у нее поднимется рука, если придется, послать им вослед товарищей.

Царица первой, во главе небольшого отряда из амазонок, миновала границу между мирами. У нее захватило дух, однако ничего такого не произошло. Разве что появилось необъяснимое чувство легкости, чуть по-иному засветило солнце, да еще, рискнув набрать в грудь воздуха, воительница ощутила перемену, как если бы вдруг очутилась на вершине горы. Горячий скакун Пентесилеи тоже почувствовал разницу и сильно натянул поводья, однако хозяйка заставила его тронуться дальше.

Она никак не могла отвести глаз от Олимпа. Вулкан заполнял собою весь горизонт… или нет, весь мир… или даже так: он сам был миром. Где-то впереди суетились мелкие отряды людей и моравеков, красную почву усеивали чьи-то тела, но амазонка внезапно утратила интерес ко всему. Там, за стоячими двухмильными утесами у подножия обиталища богов, начинался десятимильный склон, уходя все выше, и выше, и выше…

– Повелительница…

Пентесилея смутно расслышала оклик, принадлежавший, по-видимому, Бремузе, ближайшей после Клонии военачальнице, однако не придала ему значения. Так же, как не заметила прозрачный океан по правую руку и ряд огромных каменных голов на берегу. Что угодно терялось и бледнело на фоне колоссального, настоящего Олимпа. Царица откинулась в седле чуть назад, следя восхищенным взглядом за линией горных уступов, восходящих на большую и большую, просто немыслимую высоту, врастая в бездонное лазурное небо…

– Повелительница.

Пентесилея наконец повернулась, дабы пожурить Бремузу, но вдруг заметила: все ее спутницы остановили коней. Царица покачала головой, будто стряхивая остатки сна, и поскакала обратно к ним.

Только сейчас она обнаружила то, чего не могла заметить прежде, завороженная вулканом. Оказалось, по дороге от магической Дыры амазонки миновали уже многих женщин. Те громко кричали, бежали, истекали кровью, спотыкались, рыдали, падали наземь. Клония спешилась и положила себе на колено голову одной из этих несчастных, облаченной в необычную багряницу.

– Кто? – вопросила красавица, взирая на женщин сверху вниз и все еще пытаясь прийти в себя.

Внезапно она поняла, что вот уже милю ехала по разбросанным как попало и окровавленным латам.

– Ахейцы, – хрипло выдохнула умирающая. – Ахиллес…

Если прежде на ней и были доспехи, пользы они не принесли. На месте грудей зияли страшные раны. Красное покрывало, наброшенное на почти нагое тело, оказалось «сотканным» из потоков крови.

– Отвезите ее в… – Царица осеклась, потому что женщина испустила дух.

Вскочив снова в седло, Клония вернулась на свое место, справа от повелительницы. Царица ощущала пылкую ярость, исходившую от старой боевой подруги, словно жар от костра.

– Вперед, – обронила Пентесилея, пришпорив скакуна и крепче перехватив копье Афины.

Амазонки пустили коней в галоп. Примерно в четверти мили от них мужчины-ахейцы гордо стояли над телами убитых – или склонялись, чтобы обобрать и облапать их. В разреженном воздухе издали доносился довольный смех греков.

Там пали примерно сорок женщин. Царица замедлила ход, прочим ее соратницам пришлось нарушить строй. Кони, даже боевые, не любят ступать по человеческим телам, а те лежали столь часто, что скакунам приходилось осторожно выбирать, куда поставить тяжелое копыто.

Некоторое время спустя мародеры подняли головы. Пентесилея насчитала около сотни ахейцев, но никого из героев. Повелительница посмотрела дальше и разглядела в пятистах—шестистах ярдах отряд благородных воинов, шагающих обратно к ахейской армии.

– Гляди-ка, опять бабы, – обрадовался самый паршивый из обирателей мертвых. – Да еще и лошадей привезли!

– Как тебя зовут? – процедила Пентесилея.

Мужчина осклабился, ощерив редкие гнилые зубы.

– Молион, дорогуша. И я как раз ломаю голову, когда тебя лучше трахнуть: до того, как прикончу, или после?

– Трудная задача для куцего умишки, – невозмутимо ответила амазонка. – Знавала я одного Молиона, друга Тимбрея. Правда, он был троянцем. И кроме того, живым человеком. А ты всего-навсего дохлый пес.

Оскорбленный зарычал и схватился за меч.

Пентесилея, не слезая с коня, замахнулась боевым топором и обезглавила негодяя. После чего пришпорила могучего жеребца, и трое других погибли под копытами, еле успев поднять бесполезные щиты.

Амазонки с нечеловеческими воплями устремились на битву. Действуя точно и уверенно, будто жнецы с серпами на пшеничном поле, они топтали врагов конями, рубили сплеча и пронзали копьями. Осмелившиеся противостоять отважным воительницам – погибли. Обратившиеся в бегство – тоже погибли. Царица лично прикончила семерых мародеров.

Ее подруги Евандра и Термодоя как раз готовились порешить последнего – самого безобразного и трусливого мерзавца по имени Терсит. Тот жалобно скулил и унижался, моля о пощаде.

К изумлению соратниц, Пентесилея велела его не трогать.