Олимп - Страница 107

107

Правда, сейчас его сильные загорелые руки дрожат от переутомления; герой наклоняется вперед и опускает их на окровавленные колени поверх наголенников. Потом глядит сквозь прозрачные своды туннеля и – впервые за долгие три дня – по-настоящему проникается открывшимся зрелищем.

Солнце уже на закате, и тень Олимпа накрыла багровый пейзаж далеко внизу. Дыра, как уже говорилось, бесследно исчезла; нет больше лагерных костров на красной равнине. Извивы эскалатора тянутся вниз на тридцать лиг; хрусталь переливается в вечерних лучах и ярко блестит на фоне склона, погруженного в сумрак. Далее тень ложится на линию берега, на крохотные с виду холмы и даже на море, чьи теплые волны лениво накатывают на песок. Это на севере, а на востоке перед Ахиллом высятся, пронзая низкую пелену обагренных закатом облаков, еще три белоснежных пика. При взгляде на выгнутый край земли сын Пелея приходит в изумление. Всем известно, что мир либо плоский, либо похож на блюдце, то есть середина его должна изгибаться вниз, а не вверх, как тут. Хотя вулкан ведь не греческий, это ахеец усвоил много месяцев назад; немыслимо высокая гора, синее-синее небо и красная земля – таким и должно быть жилище бессмертных, а значит, по рассуждению Ахилла, и здешний горизонт может вытворять все, что ему вздумается.

Герой оборачивается, чтобы взглянуть наверх, и тут на склоне внезапно появляется бог.

Маленький такой божок по меркам Олимпа: ростом в жалких шесть футов, чуть ли не карлик. Пелид замечает согбенную спину, бороду и уродливое лицо. Бессмертный быстро отворачивается и, приволакивая ногу, обходит эскалатор в поисках повреждений. Ахилл не хуже любого аргивского воина знаком с олимпийским пантеоном: он тут же узнает Гефеста, покровителя огня и главного ремесленника среди богов. Похоже, осмотр почти закончен. Калека замирает на пронизывающем ветру посреди открытого склона, почесывая бороду и что-то бормоча себе под нос, спиной к человеку, которого, как и его ношу, судя по всему, попросту не заметил.

Не дожидаясь, пока бессмертный обратит на него внимание, Пелид разгоняется, прорвав защитное поле, хватает бога огня и показывает ему серию своих излюбленных приемов: для начала хватает Гефеста за дебелую талию (этот знаменитый захват принес Ахиллу бесчисленные награды на состязаниях между борцами), затем опрокидывает врага и швыряет головой вниз о красную скалу. Бог изрыгает проклятие и пытается подняться. Тогда быстроногий рвет на себя крепкую руку гнома-олимпийца и бросает его через плечо с полным переворотом согбенной спиной о камни (движение называется «летящая кобылица»).

Гефест ревет и разражается по-настоящему черной бранью.

Подозревая, что в следующий миг поверженный телепортируется прочь, Ахиллес кидается на грузного коротышку, обвивает ногами его талию, так что под нажимом хрустят нетленные ребра, и, опустив левую руку на шею бородача, правой тянет из-за пояса короткий богоубийственный кинжал и прижимает лезвие к горлу противника.

– Попробуй только улизнуть, – шипит сын Пелея прямо в заросшее волосами ухо искусного ремесленника. – Я полечу с тобой и порешу без разговоров.

– Тебе… не убить… хренова… бога… – хрипит Гефест, пытаясь короткими заскорузлыми пальцами оттолкнуть руку героя от своего подбородка.

Вместо ответа ахеец проводит клинком Афины по бессмертной шее. Рана хотя и длинная, чуть более трех дюймов, но неглубокая. На косматую бороду брызжет золотой ихор. Одновременно Ахилл еще сильней смыкает ноги, и ребра трещат ощутимее.

Покровитель огня пропускает сквозь себя поток электричества. Высокое напряжение заставляет Пелида поморщиться, но не ослабить хватку. Бог прилагает сверхчеловеческие усилия, чтобы освободиться; противник проявляет еще более сверхчеловеческую мощь и не выпускает его, все крепче сжимая бедра. Клинок острей упирается в горло краснолицему олимпийцу.

Гефест мычит, рычит и наконец обмякает.

– Ладно… хватит, – выдыхает он. – Ты выиграл эту битву, Пелид.

– Дай слово, что не исчезнешь.

– Даю… слово, – хрипит калека.

– И помни, – Ахилл стискивает могучие бедра, заставив бога огня взреветь от боли, – нарушишь обещание – прикончу.

Тут он откатывается в сторону. Между тем воздух настолько разрежен, что быстроногий готов потерять сознание в любую секунду. Взяв бессмертного за тунику и спутанные космы, сын Пелея волочит побежденного за собой через силовое поле, в теплую и пригодную для дыхания атмосферу хрустального туннеля.

Оказавшись внутри, ахеец бросает бога на металлическую лестницу и возобновляет жесткий захват. Насмотревшись на Хокенберри, а также на некоторых бессмертных, он уже знает: любой, кто способен квитироваться прочь, переносит за собой того, с кем находится в телесном контакте.

Тяжело сопя и постанывая, Гефест косится на тело Пентесилеи, завернутое в испачканный покров.

– И что же привело тебя на Олимп, о быстроногий Ахилл? Постирушку больше негде устроить?

– Заткнись, – выдыхает Пелид.

Три дня тренировок по скалолазанию без пищи стоили ему слишком дорого: нечеловеческая сила покидает тело, утекая прочь, словно вода из решета. Еще минута, и герой ослабит хватку… или убьет божество.

– Откуда у тебя этот нож, кратковечный? – осведомляется истекающий ихором бородач.

– Его мне доверила дева Паллада.

Ахиллес не видит причин для обмана и, кроме того, в отличие от некоторых – от многоумного Одиссея, к примеру, – вообще никогда не лжет.

– Вот как, Афина? – хмыкает покровитель огня. – Наиболее любезная моему сердцу богиня.

107