Олимп - Страница 224

224

А сама подумала: «Это невозможно!» И, кажется, кузен был с ней совершенно согласен.

– Не знаю, – произнес Одиссей со своим диковинным акцентом.

– Что ж, – начала молодая женщина, – даже не рассчитывай его получить. Летающий диск нам нужен, чтобы спастись отсюда. И для охоты. И для того, чтобы…

– Мне просто необходимо взять соньер, – повторил Никто. – На континенте не найдется еще одной машины, способной взмыть на такую высоту, а добираться в Китай за другими мне уже некогда. К тому же из-за проклятых калибано к Средиземному Бассейну нынче и не подступишься.

– В общем, так, – в голосе Ады зазвенели столь редкие нотки стального упрямства, – соньера ты не получишь. Иначе нам всем конец.

– Да ведь это сейчас не важно, – ответил седобородый воин.

Будущая мать хотела засмеяться, но лишь открыла рот и в изумлении уставилась на собеседника.

– Для нас это важно, Никто. Мы хотим жить.

Мужчина покачал головой, как бы удивляясь ее непониманию.

– Скоро на этой планете не останется ни души, разве что я полечу на кольца… причем сегодня же, – уточнил он. – Мне нужен соньер. Если смогу, или сам вернусь на нем, или пришлю машину обратно. А если нет… ну, тогда уже все без разницы.

Пожалев, что не захватила с собой винтовки, хозяйка сожженного особняка покосилась на кузена: тот с отрешенным видом, как бы невзначай, поигрывал оружием. Никто же, казалось, прилетел с голыми руками, однако все помнили о его недюжинной силе.

– Мне нужен соньер, – стоял на своем Одиссей. – Сегодня. Сейчас же.

– Нет, – отрезала Ада.

Рукастый сирота в глубине темной Ямы внезапно завыл, захрапел, закашлял и под конец – очень даже по-человечески – расхохотался.

70

Высоко под куполом неба клокотала гроза. Кольца и звезды давно погасли; одни лишь молнии озаряли гигантские стены воды и непристойную бледно-розовую Брешь между ними, так далеко простершуюся на восток и запад, что даже яркие зарницы, как ни старались, не могли обрисовать ее во всей бесконечности.

Молнии полыхали почти беспрерывно, раскаты грома гулким эхом сотрясали узкий коридор, прорезанный в Атлантическом океане, предающемся бурной ярости. Харман лежал, свернувшись в тонком, словно шелк, спальном мешке и термокоже, и смотрел, как пятьюдесятью этажами выше вздымаются и грохочут стофутовые водяные валы. Ветер вертел и рвал клубящиеся тучи буквально в сотнях футов над волнами. И хотя здесь, у дна, в полутысяче футов ниже поверхности, недвижно безмолвствовали темные глубины, немногим выше океан уже начинал волноваться. Неспокойно было и в прозрачных энергетических трубах и конусах, соединяющих южную и северную стены Бреши; Харман еще не знал точного названия, а Мойра величала их попросту «каналами». Один из них обозначался во время вспышек в паре сотен футов над пересохшим дном, примерно в полумиле к западу от места ночевки, а еще один остался позади, восточнее на целую милю. Оба канала нещадно бурлили: под незримой энергетической оболочкой перекатывались колоссальные массы белопенной воды. По счастью, крепкие силовые стены не позволяли волнам залить Атлантическую Брешь и утопить путешественников, однако в воздухе сплошным туманом висели брызги. Верхняя одежда мужчины была свернута и упрятана в рюкзак – совершенно, как выяснилось, непроницаемый, как и спальный мешок. А вот дыхательную маску муж Ады поднял, и теперь у него вымокло лицо. Проводя языком по губам, он чувствовал привкус морской соли.

И тут в какой-то сотне ярдов от пилигримов прямо в песок ударила молния. У Хармана лязгнули коренные зубы.

– Может, переместимся куда-нибудь? – прокричал он Мойре.

Перед сном постженщина разделась донага и натянула на себя термокожу, нимало не смущаясь присутствием попутчика, будто бы они были любовниками… Впрочем, почему же «будто бы»? От этой мысли мужчина покраснел, как вареный рак.

– Что? – отозвалась Мойра, поскольку голос Хармана потонул среди шума волн и грозы.

– МОЖЕТ, ПЕРЕМЕСТИМСЯ КУДА-НИБУДЬ?

Женщина подползла к нему в мешке и наклонилась к уху собеседника. Лицо ее тоже оставалось открытым, а промокшая сверху термокожа тесно облегала ребра и тазовые кости.

– Знаешь, где сейчас безопасно? – громко произнесла Мойра. – Под водой. На дне гроза нас не достанет. Желаешь попробовать?

Мужчина мотнул головой. Этой ночью он явно был не готов шагнуть за барьер силового поля в непроглядную тьму, под невероятно высокое давление – хотя, конечно, чудесный термокостюм не дал бы ничего почувствовать. Да и гроза вроде бы начала утихать. Водяные валы над головой смотрелись уже не выше пяти-шести десятков футов.

– Нет уж, спасибо! – крикнул Харман. – Я как-нибудь здесь перетерплю.

Он вытер насухо лицо и натянул обратно тончайшую пленку респиратора. Соль на губах и на ресницах мешала сосредоточиться.

А пищи для напряженных размышлений хватало. Путешественник поневоле до сих пор пытался разобраться с новыми функциями.

Многие из недавно приобретенных – вернее сказать, открытых – дарований были отключены заодно со способностью свободного факса. Например, супруг Ады ясно представлял себе, как получить доступ к логосфере или же пообщаться с кем угодно на любом расстоянии, но кто-то или что-то, управляющий кольцами, лишил землян столь заманчивых талантов.

Прочие функции действовали по-прежнему, но мужчине от этого было не легче. Внутренний медицинский наблюдатель в ответ на запрос известил человека, что его рацион, состоящий из воды и съедобных плиток, спустя три месяца приведет к авитаминозу; что в левой почке начинает скапливаться кальций, из которого через год с небольшим образуется камень; что в толстой кишке появилось два полипа; что возраст понемногу истощает мускулы (в конце концов, Харман уже десять лет не бывал в лазарете); что вирусная колония стрептококка безуспешно пытается обосноваться в горле, но ей препятствует генетическая система защиты; что кровяное давление сильно повышено и что в левом легком замечена еле видная тень, требующая немедленного обращения к Целителю.

224